Почему группа «Король и Шут» самобытна и тотально недооценена. В ней нет вообще ничего стыдного

Владимир Завьялов — о культовой группе с неосмысленным наследием.

С чем у вас ассоциируется группа «Король и Шут»? Я вот сразу вспоминаю детство у бабушки в деревне. Местным ребятам завезли кассеты с песнями Горшка и Князя, объяснили, что это панк — и из колхозной молодежи панковать вдруг стали все. «Анархия — мать порядка», — писали на заборе люди в банданах и напульсниках. И делали в этой нехитрой фразе по четыре ошибки.

Портрет фана этой группы, кажется, в моей голове так и был сформулирован: неотесанный, грубоватый, простоватый и необразованный молодой человек с категоричным мышлением: вот есть панк, он тру, а есть не панк, и это не тру. «Панк — говно, попса рулит!», — писали мы тогда (то ли в шутку, то ли всерьез) поверх этих надписей с товарищем, тоже приезжавшим на каникулы. Нам было по 12 лет.

Про фанатов я начал не зря. Даже спустя шесть лет после смерти Горшка сложно избавиться от ощущения, что группу «Король и Шут» для масс до сих пор больше характеризует контекст, а не музыка. Уработанные баклахи «Трех медведей», сальные волосы потных фанатов, торбы с волком и очень категоричное мышление их носителей — это до сих пор первое, что приходит в голову даже образованному слушателю.

Но давайте про музыку. Конечно, кроссовер панка и фолка — это не изобретение Горшенева с Князевым. Но тут дело не столько в идее, сколько в деталях. У Князя и Горшка был идеальный тандем.

Первый писал затейливые сказки-страшилки — очень русские по духу и оттого понятные соотечественнику, с характерным авторским почерком, лихо закрученным сторителлингом и одним любопытным свойством: они были вроде серьезными и нагоняли жути, но вот ощущение непрекращающегося тонкого стеба над происходящим не покидало. Как ответить на сакраментальный егэшный вопрос «Что же хотел сказать автор»? Конечно, он посмеивался над своими героями, что не мешало ему при этом их жалеть. И дурак с молнией, и лесник, и конюх, и ослепший старый маг — они вроде бы дурные, смешные и юродивые, а вроде и свои, родные.

Горшок же приспосабливал эти страшилки под стилистику и эстетику панк-рока и, что самое главное, на самом деле писал безотказные, хитовые и прилипчивые поп-мелодии, вгрызающиеся и въедающиеся в память с первого аккорда.

Причем это очень самодостаточные мелодии: хотите узнать, как они работают сами по себе вдали от образа и стилистики группы? Послушайте кавер на «Дурака и молнию» от ЛСП, которые из панк-кричалки в стилистике «эх, разгуляй!» сделали драмнбэссовую хитяру со стадионным размахом. Про стадионный размах — это не фигура речи: в мае видел, как дворец спорта «Юбилейный» стоял на ушах от этой песни в исполнении белорусов.

Из этого сплава получались народные хиты. «Прыгну со скалы», «Проклятый старый дом», «Лесник», «Ели мясо мужики» — спорим, вы знаете хотя бы одну из этих песен? Горшенев и Князь записали несколько хитовых альбомов, неоднократно брали «Олимпийский»

Затем Князь ушел. Надо отдать должное Горшеневу — он перепридумал группу — теперь она стала не столько про музыку, сколько про театр. Но еще до ухода Князева «КиШ» вырубил электричество и записал неприлично эстетский по меркам группы акустический альбом «Театръ демона»: эти песни уже не были похожи на прежнего «КиШа» — разухабисткую кабацкость сменили фолк нездешней породы, блюз, струнный квартет и романсы.  Затем Горшенев осуществил мечту и поставил мюзикл про Суини Тодда — и это была последняя запись группы.

Год спустя, 19 июля 2013 года, Горшенева не стало.

Смерть (особенно ранняя) популярного музыканта, помимо прочих важных вещей, отлично ретуширует его портрет — критики занимаются переосмыслением наследия, фанаты — мифотворчеством и сакрализацией героя, а остальные вдруг просто им интересуются.

Так, уходящая натура Егора Летова из просто автора песни «Все идет по плану» превратилась в отличного мелодиста и признанного классика. Около пяти лет после собственной смерти ему понадобилось, чтобы быть осмысленным публикой, считающей себя искушенной в музыке. Ранее эта публика при упоминании «Гражданской обороны» чаще всего картинно кривила нос, вспоминая архетипичных фанатов «ГО».

То же должно было по идее произойти с группой «Король и Шут», но не произошло. Нет, конечно нельзя сказать, что их наследие утрачено — вспомните хотя бы километровые очереди на похороны, многочисленные концерты и фестивали памяти Горшка, плюс сольный успех Князя. Как говорится, никто не забыт и ничто не забыто — с массовой популярностью у КиШа все в порядке.

Но все равно эта популярность неразрывно ассоциируется с той аудиторией, с которой образованный слушатель
ассоциировать себя не хочет. За шесть лет со смерти Горшка я не встречал больших текстов, переосмысляющих творчество группы. Сказать условно интеллигентской публике, что ты слушаешь «Король и Шут» — все равно как-то неловко и неудобно: придется объяснять, растолковывать и откровенно оправдываться. Творчество Горшка и Князя до сих пор остается где-то на территории guilty pleasure, запретного удовольствия, которое легитимизируется только после пятой без закуси.

Смерть героя должна была отбросить снобизм и заставить как-то комплексно и объективно изучить творчество. Но Горшок умер, а стигма осталась. Незаслуженно — творчество «Короля и Шута» определенно заслуживает того, чтобы оно перестало быть стыдным.